Потеряный мир

[net-myena]

Автор: SimKa
Бета: нету у меня беты...

Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: Фрей, Дайян, Уоби.
Рейтинг: G
Жанры: POV, Повседневность, Фантастика
Размер: Мини, 13 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Этот мир давно развалился на части. Ни кто уже и не вспомнит из – за чего. Толи из – за войны, толи из – за какой-то болезни, толи из – за страшного катаклизма, противостоять которым человечество оказалось не в силах.

Примечания автора:
Написано на конкурс по картинке.

Мир не продуман (тапки прочь), сюжета как такового и целого нет (тапки прочь). В общем это зарисовка, вылившаяся в небольшой миник просто потому что писать что - то совсем маленькое ни когда не получается...

Текст

Этот мир давно развалился на части. Ни кто уже и не вспомнит из – за чего. Толи из – за войны, толи из – за какой-то болезни, толи из – за страшного катаклизма, противостоять которым человечество оказалось не в силах.
Говорят, что раньше все было по-другому…
Говорят, что небо было голубым, а сейчас оно… Его просто нет. Наш город от внешнего мира отделяет большой купол, распростертый на столько, что ни кто и не знает, есть ли у этого купола край. И ни кто не знает, есть ли вообще жизнь там, за этим куполом.
Говорят, что на нашей планете были большие пребольшие скопления вод. Люди их называли по разному: реки, озера, моря океаны… А сейчас, ни кто и не может себе представить, какого это, когда воды много…
Говорят, что было много животных, разных: больших, маленьких, крошечных… А сейчас все, что напоминает о них это картинки, что некоторые имеют счастье видеть, если им посчастливится попасть в самое большое и серое здание, что осталось от прошлого мира. Таких мало, ибо из нашей части города в Верхний Город попадали единицы, и те были скорее исключением, чем правилом.
Говорят… Много чему говорят, но мало кто этому верит.
Представить этот мир красочным и прекрасным не получается. По крайней мере, у меня. Разве можно представить себе что – то прекрасное, если все что ты видел в своей жизни это смерть. Мы все тут пытаемся выжить. Каждый сам за себя. Приходится, если хочешь жить… Приходится врать, изворачиваться, красть, убегать… Я пережил многое в этой жизни. Кроме одного. Я не убил. Ни разу. Пока… Дайян раньше делал это за меня. А теперь мне придется. За него, за себя… За Уоби. Хотя, я даже не знаю, так ли его зовут. Мы, я и Дайян, нашли его несколько месяцев назад, когда пытались выжить. Прожить еще один день в битве за еду, тепло и саму жизнь. Нашу жизнь. Заворачивая тогда в тот переулок, мы ни как не думали, что это изменит нашу жизнь настолько.
Все было как всегда. Сумрак, холод, едва переносимый смрад, от которого, казалось, тебя вывернет наизнанку, но почему – то не выворачивало. Видимо мы уже привыкли к этому зловонью, и лишь легкие содрогания желудка, и все более частые позывы к тому, что бы потерять его содержимое, доставшееся нам с таким великим трудом, говорили о том, что в данной части нашего города, смерть уже давно вступила в свои законные и неоспоримые права.
Сначала мы наткнулись на тело. Женщина. Избитая, истерзанная, окровавленная. Видимо попалась на глаза кому-то, кто посчитал ее легкой добычей, и решил, что с нее можно чем – то поживиться. Чувство жалости я подавил в себе сразу же. Этому меня научил Дайян в первую очередь. Жалеть ни кого нельзя. Если хочешь жить убегай, вырывайся, дерись. В кровь, на смерть. И не смей ни кого жалеть. Ни женщин, ни стариков, ни детей… Потому что они тебя жалеть не будут.
Беглый осмотр ни чего не дал. Видимо тот, или те, кто нашел ее первым, взяли все, что можно было, оставив на теле лишь малую толику того, что когда-то было одеждой. Наверное для того, что бы не оставлять уж совсем голый труп. Тело было уже еле – еле теплым, следовательно, те, кто это сделал, ушли уже давно, и далеко.
Осмотр, как всегда производил Дайян. Мне он не позволял. Считал, наверное, что я еще совсем маленький. Но, на мой взгляд, я уже достаточно взрослый для того, что бы не бояться. Хоть я и не знаю, сколько мне лет. Считать я не умею. Дайян умел. И ему было двадцать три. По крайней мере, он так говорил. Когда же я спросил, сколько же лет мне, он усмехнулся, пожал плечами и сказал «На вскидку, лет на семь меньше. Но точнее не скажу, я же не знаю, когда ты родился». Дайян умел много. Считать, выводить на песке тонким лезвием ножа какие – то странные непонятные символы, которые он называл «письмо», рассказывать интересные истории о том, другом мире, который был до. Меня он этому не учил. Считал, что мне это не пригодится. Он учил меня выживать…
Когда я уже понял, что ни чего мы с этого тела не поимеем, я собирался уже уйти, и остановился только тогда, когда понял, что не слышу сзади себя легкую, едва уловимую поступь его шагов. Я обернулся. Дайян все так же сидел рядом с телом женщины и непрерывно смотрел в одну точку, куда то на серой, безжизненной стене. Я не увидел там ни чего интересного, или столь ценного, что могло бы его зацепить, когда подошел поближе, что бы разглядеть то, что привлекло его внимание. Потом я бросил быстрый взгляд на своего друга, готовясь его поторопить, и замер. Я ни когда не видел такого Дайяна. Бледного, застывшего, напряженного… плачущего? Да. Кажется, когда-то давно, он говорил, что та прозрачная соленая жидкость, что вытекает из наших глаз, называется «слезы», и что она ценна. Что проливать мы ее должны лишь в редких случаях, когда сил больше нет…
Я смотрел на Дайяна и не мог поверить. Что случилось? Почему? Я не разу не видел, что бы он плакал. Как бы нас ни било, ни кидало, ни ломало. Он всегда был сильным и верил…
Я подошел к Дайяну, и присел перед ним на корточки. Его взгляд был все так же устремлен в одну точку, и он не шевелился. Казалось он на столько ушел в себя, что протанцуй тут перед ним целая банда поборщиков он не очнется. Хотя это предположение разлетелось в пух и прах стоило мне только слегка коснуться его плеча. Уже в следующее мгновение, я лежал на земле, к моему горлу был приставлено лезвие большого, хорошо заточенного ножа, а знакомые серые глаза, смотревшие на меня, казались безумными, потерянными и ненавидящими. Нет, не казались, они такими и были.
— Дай… — это все, что я успел даже не сказать, а прохрипеть, до того, как почувствовал, что лезвие надрезало кожу на горле, и в попытке сохранить свою жизнь я ударил Дайяна в бок. Удар был слабый. Потому что я не был готов к нападению в данный момент. Не был готов к нападению ОТ НЕГО. Да и просто потому, что это был Дайян. Мой учитель, мой друг, мой брат. Тот, кто не раз спасал мне жизнь, и уж если он решил отнять ее у меня, то так тому и быть…
Дайян замер, всматриваясь в мое лицо, словно пытаясь осмыслить и понять, кто перед ним. И, казалось, что пока его глаза заново знакомились с моими, и узнавали, пока его взгляд приобрел хоть какую – то осмысленность, прошла вечность, но на самом деле, какое – то мгновение. Потому что иначе, я был бы уже мертв. Он отпустил меня не произнося не слова. Вернулся к телу, и снова присел рядом с ним. Только теперь уже не было слез. Был снова хладнокровный, спокойный, привычный для меня Дайян. Словно и не было тех секунд безумия, когда моя жизнь висела на волоске. Я предпочел отползти подальше. В конце концов, не смотря ни на что, жить хотелось. Хоть как – нибудь. Пусть и в этом убогом мире, где не может быть ни семьи, ни друзей, зато врагов навалом. Где дышалось с трудом, а есть приходилось крыс, которые считались деликатесом. Где за эту самую жизнь приходилось драться, порой, и не по одному разу на дню. Пусть! Жить все ровно хотелось!
Дайян склонился над женщиной, всматриваясь, словно желая увидеть что – то новое, или найти в этом безжизненном теле ответы на мучавшие его вопросы. В тот миг, мне показалось, что он бы предпочел, что бы меня рядом с ним не было. Что бы я не видел его такого. Но он бы не за что не отпустил меня от себя не на шаг. Не для того, он подобрал меня несколько лет назад, и таскал повсюду за собой, что бы потом отправить неизвестно куда от себя, обрекая на скорую и вероятную смерть.
Дайян нашел меня в каких – то развалинах. Холодного, голодного и еле живого. Как я туда попал, и как умудрялся выжить до сих пор, я не помню. Я вообще не помню своей жизни до Дайяна. Словно ее не было вовсе. Дайян же предположил, что те, с кем я был до этого, просто устали кормить лишний рот, и потому то и бросили меня там одного. Он же взял меня с собой только для того, что бы было с кем поговорить и не сойти с ума, не озвереть в этом, практически, мертвом мире. Дайян был для меня всем. Я абсолютно не представлял себе жизни без него. У меня даже мысли такой ни разу не возникало. Во всех моих представлениях будущего оно всегда было НАШИМ. Там всегда были МЫ: я и Дайян. Неотлучно, неразрывно друг от друга. Хотя… Представить его без меня я мог спокойно, но вот что бы наоборот… Он не раз, и не два спасал мою жизнь. Кормил, обувал, согревал холодными ночами, когда приходилось ютиться в какой – нибудь подворотне, на холодном асфальте, укутываясь в лохмотья снятые с какого – нибудь трупа. Когда приходилось биться не на жизнь, а на смерть с поборщиками, отбивая у них желание «позабавиться со смазливой куколкой». Когда приходилось платить за что – нибудь столь необходимое нам, по его понятиям, что он уходил куда – то с этими самыми поборниками, а потом возвращался. Бледный, измученный, еле передвигая ноги. Он давал себе на отдых пару часов, в самые тяжелые случаи день, а потом снова шел, добывать нам еду, воду, одежду, жизнь.
Я бы назвал Дайяна Богом. Дайян рассказывал, что когда – то давно он был, и люди в него верили. И шли за ним. Что Бог спасал всех и каждого, нужно было лишь верить и просить. Надеяться и ждать. Дайян не спасал всех, всего лишь нас, и этого не нужно было просить, но от этого он не казался мне менее значимым чем Бог для людей того, исчезнувшего мира. У Бога не было слабостей, не было гнусностей, он любил всех и каждого, все люди были его детьми. Бог был идеален. Хотя сколько бы Дайян мне не объяснял, я так и не смог понять значение этого слова. Что значит быть идеальным???
Дайян был для меня Богом. И мне не казалось, что Бог может плакать. Поэтому я не знал тогда, как вести себя с ним в тот момент. Что сделать, что сказать. И надо ли вообще что – то делать или говорить…
— Помоги мне, — сказал Дайян, беря под мышки тело и оттаскивая его к канаве, чтобы сбросить туда. Спорить с ним я не стал. Мы дотащили тело до канавы и скинули туда, стараясь отойти от нее как можно быстрее. Видимо не мы одни решили подобным образом «похоронить» найденное, и там уже валялась парочка начавших разлагаться трупов. Похоже, что дикие собаки, которые обычно «подчищали» за людьми в подобных случаев, были в этом районе редкостью. Или просто местные жители их сами «подчистили». Не всем ведь нравятся крысы…
Мы собирались уже уйти, когда Дайян вдруг остановился, прижал палец к губам, требуя тишины, хотя я и так ни чего не говорил, и прислушался. Я не знаю, услышал ли он чего, или его просто вел инстинкт, но уже через пару секунд, сделав несколько шагов назад, он наклонился к той самой канаве и выловил оттуда визжавшее и сопротивляющееся тело. Дайян встряхнул его как следует, дал пощечину, и поставил перед собой на ноги. Это был ребенок. Ну, может не совсем ребенок, но по–моему он явно был младше меня. Произведенные Дайяном действия возымели свой эффект и ребенок заткнулся, уставившись на него своими большими серыми, как я потом узнал, глазами. Дайян осмотрел его с ног до головы, внимательно всматриваясь в каждую черточку лица и тела этого найденыша, который был одет ни чуть не лучше того самого тела, от которого мы избавились буквально минуту назад... Не понятно, как на нем вообще хоть что – то держалось. Те лоскутки ткани, что прикрывали его, уже даже обносками то назвать нельзя было. Да и сам он был бледен, худ, и слишком мал для них. Перепутанные волосы непонятного цвета из — за слоя грязи и пыли на них, тощие руки, грязные, босые ноги в ссадинах и со следами запекшейся крови. Все в его облике говорило о том, что ребенок не первый день на этих улицах. Но гордо вскинутый подбородок и вызывающий взгляд серых глаз давали понять, что он знает себе цену, и наверняка ставит ее выше той, что дали бы за него другие. Жизнь здесь была ценна лишь для тебя самого. Для других твоя жизнь не имела ценности и была лишь досадным фактом, который, большинство пыталось устранить…
Так он и оказался с нами. Уоби. Хотя, как я уже говорил, я не уверен, что его так зовут. Это имя дал ему Дайян. Он не спрашивал его. Просто взял и назвал однажды, отчего парниша вскинулся, застыл и зло прищурился на Дайяна, словно ожидая от того подвоха. Я не знал, зачем Дайян взял его с нами. Парень, мало того, что был лишним ртом, так еще и тормозил нас постоянно, хромая на правую ногу, и не переставая ныть. Что самое странное, Дайян не разу на него за это не прикрикнул. Словно так и должно быть. Словно это постоянное раздражающее нытье «Возьмите меня на ручки… У меня болят ножки… Я хлчу есть, я хочу пить» и так далее по списку, вовсе его не раздражало. Дайян стоически все это терпел, а я просто не понимал для чего ему эта обуза, которая не пожрать найти не может, не бегать быстро и из – за которой рано или поздно мы все профукаем свою жизнь…
Видимо за пару месяцев мы: Уоби своим нытьем и я своими придирками к нему, настолько достали Дайяна, что он однажды просто не выдержал и, наорав на нас, ушел. Я не очень испугался и даже не расстроился в тот момент. Дайян часто уходил, не говоря, куда и зачем, а потом возвращался, неся в руках то небольшой кусок вяленого мяса, то какое – то старое тряпье. В тот вечер Дайян не вернулся. И на следующий тоже… Тогда я понял, что он просто ушел, бросив нас одних, бросив этого нытика на меня. Повесив на меня ответственность за его жизнь и здоровье. Понял, но поверить в это не мог. Не мог, а пришлось. Когда закончились все наши скудные запасы, и живот сводило так, что казалось, готов съесть собственные штаны, лишь бы уже хоть что – нибудь туда запихать, пришлось поверить в то, что теперь я сам за себя. За себя и за Уоби… Парень не был мне помощником в добывании провианта. Он, скорее всего, путался под ногами, шумел и мешал, распугивая крыс и редких птиц, что попадались на нашем пути. Через три дня подобной пытки я наорал на него, выплеснув на ребенка всю накопившуюся у меня злость. Злость на него самого, вечно мешающего и достающего меня. На Дайяна, подарившего мне однажды защиту и опору и вот теперь бросившего меня ним. На весь этот гребанный мир, где выживает сильнейший. Я же сильнейшим себя не считал, поэтому злился и был очень напуган. И выплеснул все это на маленький, вздрагивающий от моих слов, свернувшийся в моих ногах клубок жизни и ушел от него, оставив его там одного…

«Дайян, зачем я тебе?»
«Что значит «зачем?»»
«Зачем ты подобрал меня? Ведь одному легче. Надо меньше еды, воды. Когда сам по себе ведь проще, правда?»
«Правда проще. Но не легче. Когда сам по себе… Быстрее до смерти. Потому что перестаешь видеть смысл в своей жизни»
«Как это?»
«Вот ты есть у меня, и я знаю, что мне надо к тебе вернуться. Во что бы то не стало. Это придает силы пережить боль, страх, отвращение. Когда ты в ответе за кого-то, это многое меняет. Перестаешь думать только о себе…»
«Тебе не страшно?»
«Страшно. Страшно, что однажды я не вернусь. Или вернусь, а тебя не будет, и я не буду знать, где тебя искать. И самое страшное будет осознание того, что ты, скорее всего, до последнего своего вздоха будешь ждать меня и верить в меня, а я не приду… Ты веришь мне, безоглядно, безоговорочно... Но так не должно быть Фрей. Тебе надо привыкать к мысли, что я не всегда смогу быть рядом. Когда нибудь меня не станет. И ты должен будешь выживать самостоятельно»

Этот разговор был задолго до появления в нашей жизни Уоби. Задолго до того, как я научился сам добывать себе пищу. Этот разговор был довольно таки давно, а я так и не привык к мысли о том, что смогу остаться один.

«Когда ты в ответе за кого-то, это многое меняет. Перестаешь думать только о себе…»… Именно эти слова Дайяна, в тот момент заставили меня вернуться обратно. Вернуться к Уоби, сесть рядом с ним, и спрятав его голову на моей груди, прижав его к себе, позволить разрыдаться не только ему, но и себе самому.
С того дня Уоби уже не ныл так часто и так противно. Наверное, он боялся, что в следующий раз я его все-таки брошу и ему придется прятаться и выживать самостоятельно, а он к этому еще не готов… Следующие три дня мы привыкали к новым ролям друг друга. Я привыкал к тому, что теперь я за старшего, и отвечаю не только за себя. Уоби привыкал к тому, что теперь на его плечи легло больше забот. Если раньше мы с Дайяном его и кормили и одевали, только что колыбельную на ночь не пели, то теперь он был вынужден учиться жарить мясо, следить за костром, если он у нас был, и еще много чему. Я даже пытался научить его охоте, но он был слишком неусидчивым. Пытался научить его правильно обращаться с ножами, но он при этом лишь глупо хихикал и вертел ими в руках, словно это игрушки, а не возможное орудие убийства. После третьего пореза, я решил бросить это бесполезное дело до лучших времен. Пока он не подрастет и не станет более серьезным.
А через две недели вернулся Дайян. Пришел так, словно только его тут и ждали. Принес мяса и каких-то два завшивевших одеяла. Уоби с радостным криком бросился ему на шею, и даже засмеялся, когда Дайян его потрепал по волосам. Я же не выразил ни капли радости… Он бросил нас. Одних. Практически детей. Без еды, без воды. А теперь вот ждет, что его примут назад? Я не разговаривал с ним двое суток, с легким замиранием сердца видя, как ожил в его присутствии Уоби. С каким упоением он рассказывает Дайяну, как мы охотились, пытаясь поймать птиц или крыс. Как мы прятались от банды поборщиков, на которую наткнулись чисто случайно, и были вынуждены просидеть в каких – то развалинах несколько часов, практически не шевелясь и не разговаривая, и я держал его глаза закрытыми, что бы ему было не так страшно. Для Уоби это был подвиг, просидеть спокойно несколько часов к ряду. Он рассказывал, как я стаскивал вещи с очередного, попавшего нам на пути трупа, и выдал ему «новые» башмаки, которые он тут же не приметнул продемонстрировать, но которые все же были ему велики, поэтому мало того, что он хромал, он теперь еще и скрябал ногами. Рассказывал, как отгонял от нас стаю небольших диких собак, постоянно пряча его за своей спиной. Он спрашивал у Дайяна, а знает ли тот, что когда то небо было голубым – голубым, была трава, и она была зеленой презеленой, и тут же спросил, а что это за цвета за такие? Знает ли он, что раньше кроме крыс, бездомных собак и кошек в этом мире жило и много других животных, и все они были большие пребольшие. А эти самые дикие кошки и собаки были ручными и домашними. Все это рассказывал ему я, когда вечерами мы лежали с ним в обнимку, пытаясь согреть друг друга, и уснуть. Что самое странное, он искренне верил в то, что так и было. Но разве можно в это верить, видя, что сейчас из себя представляет этот мир.
Я смотрел на парнишку и удивлялся тому, с какой легкостью он пережил уход Дайяна. Неужели ему ни капельки не обидно? Неужели ни капельки не страшно, что вот сейчас мы опять к нему привыкнем, а потом он снова уйдет от нас, заставив нас заново учиться выживать вдвоем? Скорее всего, нет. Уоби был рад и счастлив. Он даже перестал плакаться по поводу того, что «ботинки большие и в них не удобно». Но это, скорее всего, потому, что Дайян напихал туда что – то, и они перестали болтаться у парнишки на ногах.
Уоби тихо посапывал в уголке, утомленный своими переживаниями последних дней, и самим днем. Утром мы встали рано, и решили двинуться в сторону Верхнего города. Зачем нам туда, Дайян так и не объяснил. Просто сказал, что там безопаснее. Я сидел у догорающего костра и дожаривал мясо, что Дайян принес несколько часов назад.
— Так и не будешь со мной разговаривать? – спросил Дайян, присаживаясь рядом. – Я не уходил далеко… Вы всегда были в поле моего зрения. И в случае реальной опасности я бы вас ни за что не бросил.
— К чему тогда вообще все это было? – спросил я зло, не понимая, чего он пытался добиться этой своей выходкой.
— Ты должен был принять его. Должен был смириться с его присутствием рядом.
— Зачем? – спросил я безразлично. На самом же деле, одного взгляда на свернувшегося калачиком Уоби, и кутающегося под двумя одеялами, хватило для того, что бы понять, что Дайян мастерски разыграл свой ход. Я улыбнулся, вспомнив, как неуклюже он выглядел в этих ботинках, когда они сваливались с его ног; как сосредоточенно он рассматривал лезвие ножа, для того, что бы проверить то, насколько он остро заточен и провести по нему подушечкой пальца. Я вспомнил, как мило он дул губы, когда был чем – то недоволен, и как на его щеках образовывались ямочки, когда он улыбался. Как хмурил лоб, и там пролегала пара небольших складочек и при этом что – то бубнил себе под нос не осмеливаясь высказать свои мысли вслух. Я вспомнил, как заразителен бывает его смех, и в какой ступор он ставил меня своими глупыми вопросами по поводу и без. Я привязался к мальчишке и чувствовал за него ответственность, и желание защищать. Наверное, Дайян испытывал это по отношению к нам обоим.
— Потому что случись чего со мной, ты не должен его бросить…
Я хмыкнул, выражая свое недовольство подобным приказом. Потому что просьбой тут и не пахло.
— Зачем он вообще тебе? Зачем МЫ тебе? – спросил я, подавляя в себе смесь из ревности и страха. Я сам не понимал, кого больше ревную Уоби или Дайяна. То, насколько хорошо они понимали друг друга и как хорошо ладили, всегда вызывало во мне чувство легкой зависти. К Уоби, потому что я даже не помню, когда я последний раз так открыто и непринужденно смеялся. К Дайяну, потому что ко мне он всегда относился как к равному, не смотря на то, что я младше его, и не давал мне ни каких поблажек. И я боялся… Боялся, что однажды они поймут насколько им хорошо и замечательно без меня и я останусь один. Или еще чего. В голову постоянно лезли глупые мысли, неизвестно откуда взявшиеся там… И пугали, заставляя готовиться к худшему.
— Он мой брат…
Слава прозвучали тихо. Я бы даже сказал еле – еле слышно. И, возможно, что я бы решил, что мне это послышалось, и что на самом деле он сказал что – то другое, если бы не его серьезный, полный поли взгляд.
— Брат? – переспросил я не веря. У меня не было семьи. Не братьев, не сестер, но благодаря рассказам Дайяна я хорошо представлял, что брат это тот, кто рожден от твоей матери и твоего отца.
– Вы же ни капли не похожи, — возмутился я, зачем-то вспоминая про себя, что на самом деле, у Уоби тот же цвет глаз, что и у Дайяна. А у Дайяна на щеках образовываются очень симпатичные ямочки, в тех редких случаях, когда он позволяет себе улыбаться. Что еще раньше я часто подмечал про себе то, что они очень похожи. У них одинаковая манера держаться, когда они хотят что – то доказать. Одинаковая осанка, манера поворачивать голову, когда их окликают. Они готовы спорить и ругаться до хрипоты, если уверены в своей правоте. Но я думал, что это Уоби перенимает повадки Дайяна, стараясь подражать ему… Но ведь у Уоби это было всегда. Еще до того, как он привык к нам, и начал на нас реагировать.
— Я родился в Верхнем городе, — сказал Дайян, устремляя свой взгляд вдаль. По нему было видно, что если он что – то сейчас и рассматривал, то только свои воспоминания.
— Пока отец был жив… Он был там кем-то важным и серьезным. Настолько важным и серьезным, что его в один прекрасный день убили, и мама осталась со мной на руках, и с его делами. Я ни когда не вникал в то, что это за дела. Я вел вполне спокойное, беспечное и счастливое детство. Ровно настолько спокойное, беспечное и счастливое, насколько это вообще возможно в этом мире… Когда умер отец… Мама через полгода перебралась жить к его партнеру… Он бы наверное просто убил нас и всего делов, но ему этот бизнес был нужен чистым. Он на ней женился и начался ад. Для нее и для меня. Меня он ни когда не любил. Да я и привык к этому, и знаешь, тоже особой любовью к нему не пылал. Он терпел меня лишь как возможного наследника. У него не было своих детей. Он орал на меня постоянно, бил. За малейшую провинность морил голодом, и неделями держал в моей комнате, не разрешая выйти на улицу. Маме тоже доставалось, особенно когда все его попытки завести своего ребенка оказались бесполезными… Он вообще зверем стал. Теперь уже он бил не только меня, но и ее. Без зазрения совести приводил домой любовниц, а порой даже любовников и в их же кровати с ними…
— Почему вы не ушли? – спросил я, решаясь разорвать очередную паузу в его повествовании. Я не знал, верить ему или нет. Говорит он правду, или рассказывает очередную сказку, как та, что про голубое небо и много – много воды…
— Куда бы мы ушли? В его руках была власть. У нас ни чего не было: ни силы, ни денег, ни крыши над головой. Мы полностью от него зависели. Я был ребенком, а мама… Женщины не имеют прав… Так говорил он…
— А Уоби? Откуда взялся Уоби? – спросил я нерешительно, припоминая, с чего этот разговор вообще был заведен.
— Мама забеременела через три года этого ада. Он поумерил свой пыл, по крайней мере бить перестал. Но все так же орал и таскал домой, кого попало. Уоби родился слабым, болезненным, что и не удивительно, если вспомнить обстановку в которой мама его носила. Мы и не думали, что он выживет. Он был так рад, что у него есть сын. Его сын, наследник, продолжатель рода. Огорчало только слабое здоровье Уоби. Поэтому, я продержался в том доме еще полгода. А потом меня одели, обули, накормили на дорожку, сунули в руки сумку с провизией и отправили на все четыре стороны.
— А твоя мама?
Дайян молчал. По нему было видно, что эти воспоминания для него неприятны и болезненны, и даются ему с большим трудом. я бы тоже наверное предпочел бы забыть все это. Выкинуть из памяти, как плохой, ненужный сон.
— А что могла мама? У нее был выбор, уйти со мной, или остаться там, с Уоби…
Я посмотрел на мальчишку, мирно посапывающего в углу, и даже не подозревающего о том, что сейчас рассказывается его история… А его ли?
— С чего ты взял, что он твой брат? Он не называл своего имени, — вспомнил я. – Это ты его так назвал.
— Я ушел из дома тринадцать лет назад. Ему тринадцать. Он как – то, еще в первый день, когда я предложил ему идти с нами, пробурчал: «Я большой, мне тринадцать, я и сам могу о себе позаботиться». Он тогда еще уйти пытался, помнишь?
— Это, когда он ногу порезал о стекло?
Я припомнил случай, когда на второй день его пребывания с нами, Уоби ушел, и его не было целый день. Мы с Дайяном вынуждены были целый день проторчать на одном месте, ожидая его возвращения. А потом ушел и Дайян. И вернулся с мирно спящим на его руках пареньком. Потом мы еще пару дней должны были передвигаться как улитки, из – за того, что этот «найденыш», как я тогда его называл, умудрился порезаться…
— Но это еще ни чего не говорит. С чего ты взял, что он твой брат?
Костер уже давно догорел, мы и забыли о нем, за всеми этими разговорами и неприятными воспоминаниями. Поэтому стало прохладно и я поежился. Заметив это, Дайян снял с себя старую, затасканную куртку, которая была у него сколько я его помню, и накинул ее мне на плечи.
— Дайян, — окликнул я его, видя, что он вовсе не собирается отвечать на мой вопрос. – Откуда?
— Та женщина в переулке… Моя мать… Она… Сильно изменилась, постарела… Но это была она. И он очень на нее похож… Скорее всего она сама спрятала его в той канаве, пока ее…
Дайян стал со своего места, но сделав пару шагов туда обратно, снова сел.
— Ты не представляешь, что я испытал увидев ее там. В грязи, в крови… Еле теплую… Она когда – то была такой красавицей. Еще когда отец был жив. Отец любил ее, а этот…
Я вспомнил его тогдашнее состояние, когда мы нашли Уоби. Его неестественно замершую, и солоно отключившуюся от этого мира фигуру, слезы по его щекам, безумный, ненавидящий взгляд. Его ярость, с которой он потом вечером метал ножи в дерево, когда думал, что мы с Уоби уже спим, и опять же слезы. Я ни когда не спрашивал его, почему он тогда плакал, потому что знал, что он мне не ответит.
— Но… Что произошло? Почему они тоже оказались здесь? – спросил я, и, видя беспомощное выражение лица Дайяна, понял, что он тоже не знает ответа на этот вопрос.
— Ты не спрашивал у него? – поинтересовался я.
— Спрашивал. Не так прямо, конечно… Он не говорит. Не хочет. Замыкается в себе, сразу же, как только речь заходит о той его жизни, где нас не было.
— Ты сказал ему, что ты его брат?
— Нет…
— Почему?!
— Если честно… То я боюсь… Боюсь, что он… возненавидит меня, когда узнает. Не простит того, что я тогда ушел оставив их на растерзание… Что не пришел раньше и не защитил тогда ее… Боюсь, что он слишком привяжется ко мне, а потом случись чего… Это будет слишком больно для него… Я боюсь быть его братом…

Теперь Дайяна нет с нами. Нет по моей вине…
Мы тогда поругались. Я уже даже не помню из – за чего. Из – за пустяка какого – то. И я, решив кому – то что – то в очередной раз доказать, ринулся вперед не разбирая дороги, и не слушая увещевания Дайяна идущего за мной, и просящего меня прислушаться к голосу разума. За ним следом прихрамывая еле поспевал Уоби. А мне было наплевать. Ровно до тех самых пор, пока я буквально не налетел на банду поборщиков.
Поборщики это люди, или даже правильнее сказать нелюди, у которых нет ни чего и ни кого. Они, словно собаки, сбиваются в стаи, и передвигаются этими самыми стаями в поисках воды и еды. Они не остановятся не перед чем. Для них убить человека не составляет ни какого труда, если у этого человека есть то, что нужно им, и он не хочет им это отдавать. Если же им предлагают обмен в противоположную сторону, взять что – то у них, то за это что – то приходится расплачиваться. Я не знаю как. У меня ни когда не хватало смелости, спросить у Дайяна, когда он весь измученный возвращался с таких вот обменов, держась толи за спину, толи за ребра, толи за попу. Били они его что ли???
Я летел не разбирая дороги и выкрикивая что – то Дайяну в ответ завернул за угол. На меня устремились несколько пар глаз.
— Опаньки…
— Какие люди…
— Красивая девочка…
— Дурень, это мальчик…
— А это даже лучше…
Я замер не зная, что делать. Ноги почему то стали ватными, и словно приросли к земле. Сердце бешено застучало и в ушах зашумело. Я испугался… Я ни когда не сталкивался с ними нос к носу. Дайян этого не допускал. Он старался свести мое общение с другими людьми к минимуму, говоря, что ни чего хорошего это не принесет.
Я прекрасно знал, о чем они сейчас говорили. Понял на подсознательном уровне. Вспомнил, что делали подобные им с парнем, подростком, когда мы наткнулись на них вдвоем. Я и Уоби. Именно поэтому я тогда закрыл ему глаза и пытался зажать уши. Вовсе не потому, что бы ему было не так страшно, как я ему сказал потом. А затем, что бы он не видел этого, и не слышал жалких всхлипов того парня, и довольное ржание тех, кто пускал его по кругу. Эта картина настолько четко встала перед моими глазами, что тело от испуга словно парализовало. Я очнулся только тогда, когда увидел перед собой спину Дайяна и услышал его спокойный голос:
— Спокойно парни. Мы не хотим создавать вам проблемы.
— А у нас и не будет проблем, — ответил один из них. – И у тебя не будет, если ты поделишься с нами… девочкой…
Дайян сделал шаг назад, наступая мне на ноги, и оттесняя меня назад.
— Это не девочка, мальчики… Поверьте мне, далеко не девочка…
— А нам без разницы. Сойдет за девочку.
— Хорошо… Только она строптивая. Я переговорю с ней, окей?
Поборщики переглянулись между собой, и довольно улыбнулись, видимо предвкушая предстоящее развлечение. Я же впал в ступор оттого, что Дайян вот так легко, готов отдать им меня на растерзание. Ведь он же должен знать, о чем они. Знает же, судя по разговору, и вот так запросто… только представив себе, что на месте того парнишки сейчас окажусь я…
— …шай меня, Фрей!!! – он встряхнул меня и серьезно посмотрел в глаза. – Их слишком много, мне с ними не справиться. Единственное, что я могу это…
— Нет! – выкрикнул я, пытаясь его оттолкнуть, не желая слушать то, что он согласен с ними. Что я «сойду за девочку». От одной мысли об этом начало трясти.
— Фрей!!! – он встряхнул меня еще раз, и ударил по щеке. – Я смогу их задержать. Не знаю как, не знаю на сколько. Ты сейчас берешь Уоби и вы бежите от сюда со всех ног. Слышишь, Фрей, со всех ног. Вдвоем. Пообещай мне, что ты его не бросишь… Фрей..
Он говорил это шепотом, что бы слышал только я. И уже поняв, что мне, возможно, удастся избежать такой страшной и ужасной участи, я пришел в себя. Со стороны это, наверное, так и выглядело, как представляли себе эти падальшики. Словно он уговаривал меня. Словно для начала я отказался, а потом он сказал мне пару слов, и вот теперь я уже согласно киваю ему… обещая, что позабочусь о Уоби…
Мы бежали со всех ног. Мальчишка постоянно отставал из – за своей хромоты, и мне пришлось схватить его за руку и буквально тащить за собой. Он постоянно запинался, падал. Плакал, спрашивая меня, где Дайян и почему его нет с нами. Почему мы бежим. Куда мы бежим. Долго ли нам еще бежать… Если бы я знал ответы на все эти вопросы… мы петляли в улочках, словно в лабиринте, и мне оставалось лишь молиться, что бы мы не наткнулись еще на кого, потому что второго Дайяна у нас нет.
Мы остановились лишь когда Уоби упал в очередной раз и наотрез отказался подниматься. Его личико было залито слезами, губы искусаны до крови, на голове прическа «аля, гнездо вороны», и бешеное дыхание. Я сам чувствовал себя не лучше. Только остановившись понял, насколько я устал и вымотался. И понял, что я тоже плачу…
— Где Дайян? – спросил Уоби, сквозь всхлипы и вытирая с лица не перестающие течь слезы. – Почему мы убежали? Зачем? Зачем ты его бросил там одного? Как ты мог? Почему?
— Заткнись! – гаркнул я на него, пытаясь отдышаться, и прислушаться есть ли за нами погоня. Сердце, казалось, бьется в невероятном ритме, в голове что – то стучало, перед глазами плыли темные круги, ноги подкашивались, и я тоже свалился рядом с парнишкой.
— Почему ты его бросил? Почему? – продолжал Уоби, кинувшись на меня с кулаками и начиная бить меня по груди. – Как ты мог? Почему? Почему?
— Прекрати, — крикнул я. Когда же это не возымело эффекта, и его «Зачем и почему» вперемешку с весьма таки ощутимыми ударами по моей грудной клетке не прекратились, я сделал то, что еще недавно проделал со мной Дайян. Встряхнул его как следует и отвели пощечину. Его голова откинулась назад, всхлипы прекратились, и я уже было подумал, что совсем пришиб его. Однако уже в следующую секунду, на меня смотрели перепуганные, растерянные, обиженные серые глаза.
— Почему? – прошептал он.
— Потому что! – сказал я с нажимом продолжая злиться на него за его истерику, на Дайяна за его «план», и на себя, за то что поддался. Не так уж их было и много. Вдвоем мы бы справились. Мы бы их осилили. Иначе получается, что Дайян зря меня кормил все эти годы. Зря поил, обувал, обучал. Потому что при первой же возможности я сбежал как трус.
— Потому что? – все так же тихо, практически шепотом, спросил Уоби, слезая с меня и садясь на корточки рядом.
— Да, потому что! — проговорил я, поднимаясь с земли и отряхиваясь. – Потому что ОН так велел! Потому что ОН хотел спасти ТЕБЯ!!! И не надо винить во всем меня. Если я тебя в чем-то не устраиваю, ради бога, скатертью дорога, ты не щенок на поводке, что бы вечно ходить за мной…
— Он хотел спасти меня… — повторил Уоби за мной, словно пытаясь осмыслить эту фразу, уловить ее тайный смысл, который для меня был явно скрыт за семью печатями.
— Я, я… — начал он, и поднялся на ноги. – Мы не можем его бросить, мы должны вернуться, как-то помочь ему…
— Мы ни чем не можем ему помочь…
Я бы и сам очень хотел вернуться. Но теперь уже точно не найду дорогу обратно, да и поздно что либо менять…
— Он хотел спасти МЕНЯ!!! Я ДОЛЖЕН!!! – парень снова кинулся на меня с кулаками, и заливаясь слезами.
— Это все из – за меня! Я должен вернуться! ДОЛЖЕН!!! Я ОБЕЩАЛ…
Только тут я понял, какой смысл вложил для себя Уоби, в слова, что так необдуманно слетели с моих губ…

«Дайян, а почему ты взял меня с собой?»
Я услышал, как Уоби спрашивает об этом Дайяна, еще до того, как узнал историю их родства. На мои выкрики и вопросы, подобные этому, Дайян ни когда не отвечал, предпочитая игнорировать, и мне было интересно узнать, что же он ответит Уоби.
«Ты мне понравился»
«А Фрею я не нравлюсь», — горько усмехнулся парнишка, пряча нос в коленях. Они сидели рядом друг с другом перед костром, а я лежал немного в стороне, стараясь заснуть. Не получалось.
«Он просто еще не привык быть рядом с тобой. Не переживай. Он смирится, привыкнет и вы будите друзьями «не разлей вода»»
«А с тобой?»
«А со мной? Мы уже друзья, ведь так?» — Дайян легко потрепал пыльную шевелюру Уоби и улыбнулся ему.
«Я не знаю… У меня ни когда не было друзей…»
«Никогда?»
«…»
«Даже когда… Даже давно?»
Возникает неловкая пауза. Уоби шмыгает носом, передергивает плечами, прислушиваясь к треску огня в костре. Я же прислушиваясь к легкому шороху за спиной. Судя по всему крыса. Главное, уж что бы совсем не наглела…
«А у тебя были друзья?» — Уоби отрывает взгляд от огня, голову от коленей и смотрит на Дайяна.
«Скорее всего нет. Фрей мой первый друг. А почему у тебя не было друзей?»
Очередная заминка. Крыса все ближе. Подавляю в себе желание пошевелиться и тем самым прогнать ее. Уж очень интересный разговор вырисовывается…
«А друзья всегда вместе, так ведь? Они не бросают друг друга?»
Казалось что в этом вопросе для Уоби заключен смысл самой жизни, таки тоном он его задал…
«Нет не бросают»
«И ты… Меня не бросишь?» — тихий голос переходит в шепот, и мне приходится напрягаться, что бы расслышать то, что они говорят.
«Нет. Не брошу. Я всегда буду с тобой, до тех пор, пока ты в этом будешь нуждаться»
«И… спасешь?»
«И спасу»
«И я тебя… спасу… обязательно… вот пусть только что – нибудь случится, я тебя спасу»
Уоби перебрался в теплые объятия Дайяна.
«Лучше ни чего не надо, я и так верю»
— Ай, — вскрикнул я, когда несчастная крыса, про которую я и думать забыл укусила меня за палец…

— Я ДОЛЖЕН, Я ОБЕЩАЛ, ПУСТИ МЕНЯ!!!
Уоби уже не бил меня, а вырывался. Ни когда не думал, что в этом маленьком, худом тельце может быть столько силы. Я его еле удерживал, а он махал руками, пинался, плакал и кричал.
— Успокойся, Уоби, малыш…
Мне кое-как удалось его прижать к себе, зажав при этом руки и лишая его свободы действия…
— Я должен, ты не понимаешь, — всхлипывал он, прижимаясь ко мне, и плача навзрыд. – Должен…
— Ты не должен… Ты прав, это я ДОЛЖЕН БЫЛ ему помочь… И мне очень жаль. Тут нет твоей вины.
— Я обещал ему, — очередной всхлип.
— Я знаю. И он знает. Но он не ждет этого, он знает, что ты не можешь ему помочь…
— Могу…
— Нет, малыш… Мы ни чем не можем ему помочь… Мне очень жаль… Он справится сам, вот увидишь! Справится и вернется, найдет нас, и мы снова будем вместе…
— Я его бросил…
— Нет, это не так…
Не ты его бросил… Его бросил я…
От осознания этого я стал противен сам себе. Я предал его. Предал учителя, друга… Бросил на растерзание… захотелось тут же упасть и забиться в истерике, наподобие той, которая только что отпустила Уоби. И если бы не этот маленький беззащитный человечек в моих руках, я бы так и сделал…
Но позволить себе еще одну очередную слабость, сродни глупости, я сейчас не могу. Не сейчас, не сегодня, не завтра… Никогда… Теперь любая моя слабость и ошибка подобна смерти. Теперь уже точно от меня зависит не только моя жизнь, но и его. Теперь уже точно, только от меня.
Я продолжал успокаивать его и шептать ему о том, что Дайян справится, что он сильный, умный, быстрый. Что у него обязательно все будет хорошо. Шептал, но сам, почему-то не верил в это.
Хоть так хотелось.

— Его все нет, — тихо произнес Уоби, проглатывая последний кусок нашего ужина. – Три дня прошло…
Три дня… это вроде не много. Кажется еще вчера мы убегали сломя голову, спасая наши жизни. Еще вчера он бился в истерике, и мне пришлось его успокаивать не одну минуту… Ночь сменяла день, день ночь… Время все шло и шло, длилось и длилось… Три дня… Это вроде не много, если не обращать внимание на время, что тянется бесконечно.
— Ты умеешь считать? – спросил я.
Уоби потупился, и спрятал лицо за отросшими волосами.
— Дайян тоже умел. Я просил его научить меня, а он сказал, что мне это не нужно…
— Он не вернется.
В голосе мальчишки не было не упрека, не обиды. Простая констатация факта. А взгляд, мельком брошенный на меня, в очередной раз напомнил мне, что я просто предатель.
— Нам нужно двигаться. Идти…
— Куда?
Куда? Простой вроде вопрос, но ответа на него у меня нет. Как и на множество других его вопросов. Странно, с Дайяном, он никогда не спрашивал куда мы идем и зачем. С Дайяном он все принимал как данность. На веру. Да… Вряд ли он еще когда-нибудь поверит мне…

Мы наткнулись на это жилище абсолютно случайно. В эту часть города мы с Дайяном никогда не ходили, поэтому все здесь казалось незнакомым и странным.
Со стороны эта находка напоминала простые развалины, где давно уже ни кто не живет. Двери нет, крыши тоже практически. Нас это устраивало. Нам нужно было всего лишь четыре стены, и угол в них, где можно было бы преткнуться. Поэтому зайдя туда мы просто опешили. Сам вид сего помещения говорил о том, что там кто – то жил. Наличие чашек, ложек, тарелок… Сброшенные в углу одеяла… Отсутствие грязи на полу. Ну не совсем что бы он был чистый, но на нем не было ни щепок, которые в подобных местах есть всегда, не крысиного помета. Уоби застрял с открытым ртом посередине комнаты, а я прошел глубже внутрь, и начал рассматривать предметы на столе. Назначение большинства из них я не знал. Например, вот эта вот плоская штука с зубчиками, для чего она? Или вот эта вот круглая, с какими-то стрелками и непонятными символами на ней?
Я протянул руку к вещи, которая почему – то светилась, и услышав глухое рычание за спиной замер.
— Спокойно, Дружок. Сидеть, — произнес немного хриплый и не знакомый мне голос. – А вы, молодой человек, поднимите руки так, что бы я их видел. И повернитесь. Тихо, без резких движений. Дружок не любит резких движений.
Я сделал так, как мне велели, и мой взгляд остановился, на сером, морщинистом лице. Это был мужчина. Довольно таки… Взрослый мужчина. Об этом говорили не только сеть морщин на лице, но и белые волосы вперемешку с черными. Наверное именно это Дайян называл сединой. А это значит, что мужчине уже много лет. Рядом с ним сидела собака. Большая, лохматая, и скалила пасть.
— Кто вы такие? – спросил мужчина, попеременно глядя то на меня, то на Уоби застывшего у стены, и с каким-то благоговением смотрел на животное у ног хозяина. А в том, что именно этот мужчина жил здесь, сомневаться не приходилось.
— Мы просто… Просто искали место… — произнес я, не зная, что ответить.
— И решили, что это место самое подходящее?
— Нет… Мы просто зашли…

Мистер Поддивил оказался довольно таки милым человеком, и просил нас называть его Подди. Видимо, мы, и правда, не производим впечатления опасности, раз после нескольких минут допроса «Кто такие, откуда и куда» он погладил по голове чудовище, сидящее рядом и сказав тому «Спокойно Дружок, это друзья» улыбнулся нам и пригласил с ним… отужинать... Подди выспрашивал у нас все, как нас зовут, как мы к нему попали, как до этого жили. Мы рассказывали выборочно. Практически всю правду, без некоторых подробностей. О Дайяне мы с Уоби, по какому – то негласному согласию между собой, рассказывать ему не стали.
А потом Уоби спросил у Подди о нем. И мужчину прорвало. Он рассказывал о себе и рассказывал. Говорил о Верхнем городе, где он жил когда-то давно, и работал. О том, что в домах там есть стены, и крыши. Что в тех домах тепло и сухо. Что люди там живут друг над другом… Казалось, что он не разговаривал не с кем несколько лет, и вот тут ему подвернулись мы. А мы с удовольствием слушали, уплетая за обе щеки чужой ужин, даже не заботясь о том, что возможно все это просто мираж, фикция…
Поток красноречия нашего добродушного хозяина прервался лишь тогда, когда он заговорил о семье…

Подди предложил нам переночевать у него, говоря, что отпускать ночью детей на улицу это грех. Мы не особо раздумывали над его предложением и практически сразу же согласились, идти нам все ровно было не куда.
Так и остались у добродушного старика. Помогали в хозяйстве, приносили еду в дом. Жили…
А потом Подди как то вечером все-таки рассказал нам о своей семье, а точнее о сыне.
— Дураком он был, хоть и называл себя мечтателем… Наслушался в детстве бредней о вешнем мире в Верхнем городе, и все порывался туда уйти. И ушел в конце концов… больше не вернулся. А обещал. Если найдет этот самый внешний мир, и если там все так замечательно, как описывают, обещал вернуться за мной и матерью. Жена уже давно умерла, так и не дождалась его.
— А когда он ушел? – спросил Уоби.
— Годков так двадцать назад, — тихо ответил Подди. Потом вот жена, через семь лет… Так и живу один…

Уоби словно загорелся этой идиотской идеей – найти лучший мир. Вырваться из этого замкнутого круга, где каждый день может стать твоим последним. Говорил, что терять нам кроме жизни все ровно не чего, так почему бы и не попробовать испытать счастье? Какая разница, где ее терять, тут, каждый день боясь наткнуться на кого ни того, или там, в попытке найти что – то лучшее и светлое…
Я подался на его уговоры. Подди на наше заявление о том, что мы уходим лишь нахмурился, покачал неодобрительно головой и пробубнил себе что – то под нос. Собрал нам пожитки: вяленое мясо, по паре фляг с водой, да каких-то тряпок.
Жаль было от него уходить. За то недолгое время, что мы пробыли у него, я привык к нему. К его дому. Даже к его собаке. Я привык «сидеть на месте». Привык к тому, что каждый день можно вернуться туда, что по праву можно назвать домом. Но Уоби, сказал, что если я не пойду, он пойдет один…
О направлении мы не особо задумывались. Просто старались идти в одну сторону. И когда через несколько дней вышли к окраине города, и, окинув взглядом открывшийся нашему взору, кажущийся бесконечным пустырь, пошли дальше. Взявшись за руки и не оглядываясь. Навстречу новой жизни.